Дни уже были не столь жаркими, а потому на площади собралось немало народу. Всем хотелось увидеть представление театра теней, в котором сегодня разыгрывалась старинная история о любви земного юноши и пришелицы из мира духов.
Укрытая за ширмой, Мэй, забыв обо всём на свете, двигала при помощи специальных тросточек руками и ногами плоской куклы, а зрители по ту сторону экрана видели её тень, что двигалась как живая.
Но вот история подошла к концу. Влюблённые соединились, и сила их чувств растопила даже сердце их врага.
После чего участники труппы вышли, чтобы предстать перед зрителями и заодно собрать подношения.
Среди людей на площади Мэй разглядела мужчину, в котором и одежда, и само лицо явно выдавали европейца. Интересно, видел ли он спектакль? Понравилось ли ему? Мэй приходилось слышать, что многие европейцы сейчас бурно увлечены всем, что связано с Востоком.
Однако подходить к мужчине самой и тем более засыпать его вопросами было бы бестактно. Разве что он сам проявит интерес.

К удивлению Мэй, европеец заплатил гораздо больше, чем она могла бы надеяться. А потом попросил разрешения поцеловать ей руку, объяснив, что так принято в Англии. Вот и выяснилось его происхождение, кстати - он англичанин.
Традицию целовать руку Мэй нашла несколько странной, но жизнь научила её с уважением относится к чужим традициям.
- Очень рада, что вас порадовал спектакль, господин, - молвила девушка, протягивая руку англичанину.
В её родной стране, пожалуй, стоило бы и ограничиться этими словами - её народ ценил немногословность. Но в Китае люди были совсем другими: спрашивали друг у друга без стеснения что хотели, чем порой напоминали Мэй её подругу Сино-Одори - лесную жительницу, для которой человеческие условности были лишь поводом посмеяться.
- Как вам нравится Китай, господин? - с улыбкой спросила Мэй. - Говорят, что у вас на родине люди живут совсем иначе, и особенно для вас непривычна наша пища - она кажется вам слишком острой. Кстати, меня зовут Мэй.

Да, Мэй прекрасно знала о британской компании, которая держит в Шанхае чайное дело. Судя по всему, её собеседник из хорошей семьи - если и не древнего происхождения, то сумевшей сделать себе имя. И при этом так запросто беседует с обыкновенной девушкой из театра теней?
Случись такое с кем-нибудь из юных актрис - наверняка Мэй сама посоветовала бы этой девушке соблюдать осторожность, ведь кто может знать, что на уме у господина, обратившего внимание на красавицу из народа. Однако Мэй была не только дочерью императора давно угаснувшей династии, но ещё и кицунэ - а потому могла не опасаться быть соблазнённой человеком, пусть и богатым.
Впрочем, пока все комплименты господина Трелони относились к её театру и к стране, которая уже давно стала для Мэй домом - а вовсе не к её женской красоте. А потому можно было предположить, что движет им обычный для европейца этих дней интерес к экзотике.
Мэй уже приготовилась было сделать ответный комплимент - как солнце скрылось за тучами, а по мостовой застучали капли дождя, причём каждая, казалось, была крупнее предыдущей. Увы, в городе трудно встретить жабу, которая безошибочно предсказала бы дождь своим голосом - а потому он может застать врасплох.
- Нужно куда-нибудь спрятаться, - проговорила Мэй, которой совсем не хотелось промокнуть насквозь.

- Не так далеко, - отвечала Мэй, которая и вправду была благодарна этому господину, который своим сюртуком спас её платье. - Дойдём минут за десять.
Не стоило говорить, что в обличье лисы она добежала бы до своего жилища в два раза быстрее. Можно было бы, конечно, обернуться лисой прямо на глазах у господина Трелони и шмыгнуть в подворотню - но Мэй была девушкой воспитанной и не стала бы так подшучивать над тем, кто проявил к ней доброту.
Поэтому Мэй шла вперёд как ни в чём не бывало, сохраняя грациозную походку (насколько позволяло полученное когда-то ранение) и старалась занять европейца беседой.
- Расскажите, пожалуйста, о вашей родной стране. Что, на ваш взгляд, удивительнее всего в Англии?

- Наверное, у наших народов больше общего, чем может показаться, - подумав, отвечала Мэй. - У меня на родине люди тоже ценят чайную церемонию - хотя их традиции, связанные с чайной церемонией, могут показаться странными для европейцев.
История девушки, владеющей собственным кораблём, и влюблённого в неё друга господина Трелони тронула сердце Мэй.
- Думаю, вашему другу следует признаться в своих чувствах молодой госпоже, - негромко молвила она. - Ведь для женщины признаваться мужчине считается и вовсе неприличным - а значит, если та девушка тоже влюблена в вашего друга, без его признания её любовь останется безответной. Мужчина должен уметь брать на себя риск.
И тут, словно какой-то дух услышал слово "риск", наперерез им выскочили двое - и намерения у них были явно не мирные. Не желая дожидаться, пока кто-то из них потребует "кошелёк или жизнь", Мэй схватилась за свою трость - ведь боевого веера у неё с собой не было. А трость может служить не только подпоркой, но и неплохим оружием.

Едва Мэй успела приготовиться к бою, как Джон Трелони повёл себя в высшей степени странно: начал рассказывать грабителям о кошельках, которые спрятаны так, что не достать, и о некоем кладе.
Мэй не была бы кицунэ, если бы не поняла хитрости. Разумеется, господин Трелони отвлекает внимание - чтобы она успела убежать. Вот только, увы, бегать на двух ногах после той давней битвы Мэй было не слишком удобно. Другое дело - лисья форма, но не превращаться же на глазах у господина Трелони! Разве что скрыться сначала за каким-нибудь углом...
Превращаться в лису не понадобилось. Стоило Мэй завернуть за угол, как на другой стороны улице она заметила стражников - и направилась прямо к ним.
Вскоре грабители были схвачены и уведены в тюрьму, а Мэй решила, что господин Трелони достоин благодарности.
- Спасибо вам, сударь, - произнесла она. - Вы мой спаситель. Разрешите пригласить вас на чайную церемонию в моём доме... раз уж мы недавно о ней говорили?

Безусловно, Мэй были приятны речи господина Трелони, вот только была одна тонкость.
- Буду только рада, если народы Британии и Китая придут к пониманию, - сказала она наконец. - Вот только сама я вряд ли могу считать себя китаянкой, потому что...
Название исчезнувшей не только с лица земли, но и из памяти людей империи Нойрё вряд ли что-нибудь сказало бы её собеседнику. Поэтому Мэй скалаза иначе:
- Потому что я родом из Японии. Знаю, что европейцам непросто отличить японку от китаянки - но ни один местный не принял бы меня за здешнюю уроженку.

Господин Трелони обладал прекрасным чувством юмора, и Мэй уже собиралась было ответить ему такой же шуткой, когда Трелони с тем же простодушием спросил её, сколько она возьмёт с него, если придётся у неё переночевать.
- Ах, господин Трелони, - вздохнула Мэй. - Хотя у наших народов разные традиции, всё же, думаю, даже англичанину в Китае не стоит ночевать под одной крышей с молодой незамужней японкой. Не поймите неправильно - я полностью уверена в чистоте ваших намерений, но вот что подумают люди? Лучше я сейчас сбегаю к соседке-вдове - у неё наверняка осталась от мужа одежда, способная защитить от дождя.

Визит к соседке оказался недолгим: та вошла в положение девушки и её заграничного гостя и охотно поделилась костюмом покойного мужа. Пообещав вернуть костюм, Мэй поспешила в свой дом.
Выйдя из комнаты, чтобы дать господину Трелони переодеться, Мэй подумала, что неплохо бы оставить ему что-нибудь на память об их знакомстве. Взгляд её упал на статуэтку лисички, и Мэй показалось, что господину Трелони подошёл бы такой подарок: ведь среди людей лисы славятся своей хитростью, а господин Трелони очень неплохо сумел запудрить мозги разбойникам рассказами о кладе, пока она ходила за стражей.

Мэй задумчиво оглядела статуэтку.
- В Китае тоже есть легенды о единорогах, - произнесла она. - Местные называют их цилинями и считают, что они приносят долговечность и благополучие. Их статуэтки даже ставят на окна, причём так, чтобы глаза цилиня были обращены на улицу - считается, что именно так ему удобнее охранять хозяев жилища.
Раз уж разговор зашёл о легендах, то можно было и попытаться удовлетворить своё природное лисье любопытство - не вызвав подозрений.
- Скажите, а о других животных англичане слагают легенды? - спросила девушка. - О лисах, например?

Господин Трелони рассказывал о поверьях своего народа, как пугающих, так и прекрасных - и одно из них тронуло душу Мэй так, словно было сложено о ней самой. Ива, спасающая маленьких котят по просьбе кошки-матери... Как это было похоже на её собственную судьбу!
- Я слышала на родине легенду, - осторожно начала Мэй, - о кицунэ, лисице-оборотне, которую вместе с её лисёнком преследовали злые демоны. Чтобы спасти себя и дитя, мать-кицунэ обернулась человеком и лисёнку своему придала человеческий облик. Увы, демоны настигли лисицу даже в людском обличье - и она пожертвовала жизнью, чтобы спасти дитя, спрятав его от демонов под старой ивой. Плачущего младенца нашёл крестьянин и стал растить как собственную дочь.
Об одном умолчала Мэй - о том, что она сама была тем младенцем, лисой в облике человека.

Господин Трелони искренне посочувствовал лисёнку - не подозревая, что лисёнок этот стоит сейчас перед ним.
- Знаете что? - спросила Мэй. - В нашем театре теней сегодня как раз будет премьера на сюжет этой истории. Спектакль называется "Легенда ивы", вам непременно должно понравиться! Ведь история маленького лисёнка - это только начало, и дитя, в которое лисёнок был превращён, выросло в прекрасную девушку... которая помогла спасти свою страну от нашествия демонов.
Она выглянула в окно - день обещал быть солнечным, так что вряд ли они с господином Трелони попадут сегодня под ливень.

Но представление, разумеется, началось в положенное ему время.
Мэй сегодня не принимала участие в спектакле и была зрительницей, как и Трелони. А на экране тени разыгрывали очень знакомую ей историю. Историю её жизни.
Вот мать-лиса, приняв человеческий облик, оставляет под могучей ивой своего детёныша - тоже в человеческом обличье. Вот ребёнка подбирает местный крестьянин.
Вот девочка попадает в школу гейш, где добивается успеха - но гейшей ей стать не суждено: в ночь посвящения она неожиданно для себя оборачивается лисой, и ей с трудом удаётся спрятаться...
Вот она пытается выбраться из города, в чём ей помогают новые друзья - молодой ниндзя Кадзу и ронин Масамунэ. Масамунэ преследует демона, который убил его хозяина - и этот же демон, похоже, охотится и за Мэй...
Деревня ниндзя в горах, уроки у волшебника Такао. Знакомство с Сино-Одори - лесным духом, способным принимать образ обычной девушки. Расследование странных происшествий в столице, которое приводит Мэй и её друзей к тайне, угрожающей существованию мира. Штурм императорского дворца, захваченного демонами, спасение императора - который, как успели выяснить, был отцом Мэй.
Для пьесы имя героини изменили - Мэй не собиралась вызывать у людей подозрения на свой счёт.
И, наконец - замок в удалённой провинции, где находят свой дом Мэй и Сино-Одори, ставшая её доброй подругой.

После спектакля Мэй поинтересовалась у господина Трелони, понравилось ли ему представление.

Мэй едва не ахнула: Сино-Одори была так похожа на себя! А ведь господин Трелони даже не видел её, лишь силуэт куклы, её изображающей.
- Кадзу тоже никогда не убивал лис... - выговорила Мэй - и лишь теперь спохватилась.
Ведь она чуть не выдала господину Трелони свою тайну! Неужели её так погрузила в её собственное прошлое пьеса, которую она уже видела множество раз? Или дело в том, что на этот раз в прошлое она погрузилась не одна?